«ПИНЦЕТ-3». КАК ПОГИБ ЛЁХА ИЛЬИН.

«ПИНЦЕТ-3». КАК ПОГИБ ЛЁХА ИЛЬИН. Крайняя публикация за Советскую Армию и Военно-Морской Флот и буду круглиться с ужастиками. ✊ Тот самый минометный обстрел. На нашем посту в горах тяжелые раненые … Вызываем вертушки. Восьмерка (МИ-8 транспортный десантный вертолёт, больше всех Героев Союза на нём только за Афган) села забирать, двадцать четвёрка (МИ-24 «Крокодил», штурмовой вертолёт боевой поддержки) кружит в охранении. Миномет кучно палит по нам. Наемники так работали. Духи-укурки обычно палили с большим разлетом. Тут опять очередной на нашу голову новоявленный штабной-майор садится за зушку (зенитную установку) и начинает поливать в сторону вспышки от миномета. Ему орут: уйди к еб@ням от установки!.. Его трассы хорошо видно, как идут мимо вертушек. А «крокодил» заходит на боевой и разряжается нурсами по своему посту. Ему-то сверху не видать, он-то думает, что духи палят по нему. Запрет на любой огонь, когда вертушка в воздухе! Как результат - девять раненых, тяжелый Леха, мой друг ... Опять шакалу - орден и в Союз с повышением. Узнаю, что Леха погибает на следующий день в госпитале. Уснул фельдшер, проспал, выпала пробочка из катетера из подключичной артерии. Приехал в дивизионку, кидаюсь к хирургу: «Майор, ты же обещал, что Леха будет жить!..» Он на фельдшера ... Я его за горло, еле оттащили. Да что с него взять, от уставшей невменяемой мыши. Позже, когда сразу после Афгана приехали домой к Лехе, его мама вцепилась мне в лицо ... мы ей сказали правду, кроме того, что расстреляли свои вертушки из-за дебила … Сказали, что уснул медик, а она подумала, что это я. ОЧЕРЕДНОЙ ПОСТ Мы спим после очередной засады, а тут срабатывает мина в саду (с одной стороны поста был фруктовый сад). Метрах в пятнадцати от расположения, осколочно-заградительная мина на растяжке! Крик: «Пинцет!» Я босой с сумкой лечу, и только на ходу просыпаюсь. «Где?» - «Там!» Смотрю: один мальчуган лежит извивается в крови. К нему не подходил даже. Другой пытается приподнять голову, хрипит: «... Помогите ...» Жгутую, мотаю, его руки-ноги как ужи, как без костей, перебиты взрывной волной. Тяжко, поворачиваю голову в сторону - братва стоит в 10 метрах. Теперь я уже ору: «Помогите! чего стоите!» Не подходят. Только отмотался. Сапер мне орёт: «Пенц, стоять!» Оказывается, я, когда бежал, переступил через растяжку. Вскоре прилетели вертушки. Пацанила умер прямо у дверей. А теперь уже я поймал отходняк. Тоже ОЗМ стояла. Переступил я ее, да бог от меня отвел ... После солдатам, чтобы не болтали лишнего, медали «За боевые заслуги», тыловым шакалам, начальнику поста и главному саперу - орден. Что тогда произошло?! Вокруг поста мины. По графику меняются карты минных полей. Нам, когда уходим в засады, делают коридор и закрывают, перед подходом, после нашего «маяка», открывают и снова закрывают. Заминирован пост капитально. А вокруг поста сливы растут. Пацанов-саперов с вечера не предупредили. Так они со сливами во рту и остались навечно! А разведка опять за все мстит, поливает духов в ночи. САМЫЙ ПОЗОРНЫЙ «ПОСТ» Всю разведку кидали на войну и в засады по составу, в зависимости от количества идущих духов - один взвод, два, рота, или, если много духов в караване, объединяли разведки полковые и дивизионку. Это как раз был тот случай. Выдвигаемся на пост, по-моему, провинция Маланг. Встречаемся всеми разведбандами, и в ночи по мудреному плану тыловых горе-умников уходим или на караван какой-то, либо тюрьму освобождать; всё было, конечно, «секретно», но знали все, кроме нас. Но мне тогда было вообще безразлично. Легенда якобы такая: бэтээры подходят к посту, с правой стороны, со стороны гор, мехи и операторы разгружают питашку и боеприпасы, а с левой мы выползаем из люков и заползаем «незамеченными мышами» на пост. Броня уходит кто знает куда, а мы под прикрытием в ночи должны внезапно напасть на духов. Мы радостные такие, ведь редко встречались коллеги по цеху в одном месте и столько много родных лиц. Расположились только под тутовыми деревьями, распечатали питашку. И надо заползать на второй этаж дувала. Смотрим, на парней сверху вниз, предвкушаем обед. И! Тут шелест пошел, знакомый до боли, характерный такой: шл-шлшл-шлы... Бах! И ударило теплой взрывной волной, Валера, стоял рядом со мной, схватился за горло, из-под пальцев струилась кровь … Вот и пришла моя работа ... мины валились кучно, пост, оказывается, пристрелян, бежать некуда, брони нет ... паника, крики, стоны ... жгут, ИПП, промедол ... жгут, ИПП, опять промедол ... За 20 минут я уже просто ходил, ползать уже не мог, силы таяли ... кровь рекой прям ... Промедол закончился, множественные осколочные, народ воет от нестерпимой боли ... Наконец подошла броня, я туда, у меня там еще 50 промедола. Разворачиваюсь бежать к посту, до него 10 метров. Мины ложатся в кучу. Был временный сиюминутный страх, я помню его. Действия, мысли моментально: там пацаны воющие от боли! Влетел в ворота кубарем, пинком от взрывной волны ... Как результат, до двадцати 200-х, до 60 раненых и 100 шприцтюбиков промедола. Комбез мокрый от пота и крови. Нас просто сдали!!! Никто даже не сомневался в этом! ТРАДИЦИИ РАЗВЕДКИ Разведка, во все времена - это особый клан особых людей. Офицеры, прапора, солдаты, сержанты - помимо того, что все физически и психологически крепкие парни, еще и незаурядные люди со своими талантами, способные работать, принимать и реализовывать поставленные задачи в одиночку и при необходимости могут взять всю ответственность на себя. Никто никого не сдает, сор из избы не выносится, правила - все только в своем огороде, с остальными «в лесу» - без правил. Бей первым, никогда не трусь, иди до конца, накрайняк свои вытащат, если нет, то замстят! Всё, что плохо лежит, - всё наше! Эти постулаты зашиты в традициях, не говоря уже о газетном «триппере» замполита, типа «сам погибай, товарища выручай», «единство родов войск» и прочих штатных фразах … Звания и должности офицеров внутри разведки - вещь чисто номинальная, особенно на войне, а о ней сейчас речь. Но молодой - он всегда молодой, в каком звании он бы ни был. Правда, молодой разведчик мог свободно ввалить и «построить» старослужащего любого подразделения, кроме разведрот, конечно. При любом сопротивлении молодежь билась до конца, зная, что придут за них дембеля и ввалят со всей зарплаты. Но! Без беспредела. В случае отклонений и «передоза» наказывали внутри роты. Офицеры, как правило, не вмешивались в солдатскую жизнь вне войны. Разведка честь не отдавала никому, кроме как офицерам разведок, начальникам штабов, кэпам и комдиву. Другие офицеры, видя разведчика, обходили его, так как по уставу надо было заставить его отдать честь. А заставить разведчика - это что мертвому стихи читать. Может послать сразу, а может, чуть осмотревшись, пробить в печень. Все разные, но притертые. Единое дружное «преступное сообщество», которое с честью возьмет свое на боевых и помимо трофеев поделится с тыловой шушерой славой своих побед, трофейными пайсами (деньгами) и безымянными орденскими книжками. Помимо того, что в роте всё было ровно со шмотьем и бытовухой, питалась разведка достойно, за редким исключением. На войне «делились» с духами бараниной и прочими ништяками, когда возвращались в расположения, то грабили кэповскую, шакалью столовку и склады продуктовые. Чуть позже халдеи из столовок начальников, сразу по приходу отдавали доляху, и прапора со складов делали то же самое, чтобы не ломали крыши, замки и металические пруты. Это ни в коей мере, конечно, не влияло на рядовых бойцов. Так как все основные ништяки оседали у тыловых шакалов. У них даже пантацид был и то шакальский - фруктовый, а у солдат он с хлоркой. Обыкновенным солдатам частенько доставалась каша с крысиными хвостами. Ржавая вобла в металлических банках трехлитровых, 54-го года выпуска, превратившаяся в труху, да сухари 47-го года, которые хрен размочишь даже. Иногда, правда, кидали банку тушенки для запаха. Так как мы и ходили со всеми взводами, приблизительно расклад такой: одни воины войны помимо выполнения поставленных задач проявляли инициативу, смелость, дерзость, и с ними почти всегда война заканчивается боем, орденом, зачастую посмертно. А другие четко выполняли поставленную задачу без отклонений «шаг вправо/шаг влево». Третьи, если не в составе всего подразделения, то говорили, что за нами Москвы нет, и все идем дружно спать в какой-то левый дувал, куда не то что духи не захотят, даже скорпионы ленятся. А на поверку все орденоносцы и герои. Да и как их в Союзе отличишь? Так вот, вернемся к традициям. Каждый разведчик обслуживал себя сам, начиная с чистки оружия, стирки и т. д. Молодежь шуршала больше по хозяйству. Хотя нам с Шурцом было не зазорно отправить молодежь спать, а сами шли начистить и нажарить на роту картофана. Заехали мы как-то в полчок, кэп запустил помыться в бане. Ну мы по ходу дела грабанули его столовую, шакалью и склады. Знатно отобедали и пошли мыть каждый свой котелок. Народу много, очередь, но когда подходила разведка, очередь, за уважуху, расступалась. И тут на моих глазах дембель, качок, по пояс голый, такой мышцевидный из подразделения под названием «автостадо», кидает свой котелок моему молодому и кричит: «Помой!» Молодой в драку. Тот ему подзатыльника. Я этому стадному: «Постой. Сейчас я к тебе приду в роту и поговорим». Подхожу к Шурцу, мы с ним как нитка с иголкой - то в дозоре, то в замыкании. «Сантила, одевайся». - «Чо, куда?» - «Автостадо пи@дить». Причем кэп сам так их прозвал. А разведку - «разведбанда». По ходу, пока он шнурует свои кеды, Сашке рассказываю, чтоб прикрыл спину, и всё. Заходим - они лычки клеят на дембель. Руки затряслись, клей пролил. Я: «Выходи в курилку раз на раз». Они видят, что нас двое, выходят, ремни на яйцах. Я: «В стоечку встань, в какую можешь! Готов?» Он: «Готов!» Бью ему в череп. Падает мордой в курилку. Недалеко ПМП, дотащили, что-то страшное. Увезли в дивизию. Перелом лобной кости. Замполиты, парторги, контрики мучали, рвали наградные, откручивали комсомольский значок, стращали письмами домой ... Короче, наши отмазали. Да и тот парень, когда очнулся, сказал, что сам виноват и ничего на меня писать не будет. Улеглось и забылось войнушками. Скоро дембель, начали волноваться чуть, крепче натягивали каску и подгоняли бронник. Комдив собирает всю разведку после приказа и так по-отечески просит сходить на войну. По неписаным законам разведки, после приказа на войну можно не ходить. «Да не вопрос, батя, сбегаем, по два броника наденем и сбегаем …» Засобирались. Молодёжь поехала на заготовку питашки в дивизию, пошерстить склады и на хлебозавод. И надож так, им вваливают люлей укурки хлебопёки, били мешалками. Приехали синие. Мы, дембеля, чё да как? - походу ввалили им слегонца ещё, за поражение, прыгнули в бэ-тэ-ры, ротному сказали, что с дивизионкой попрощаться, и на хлеб завод. Хлебопёки увидели бэтэры разведки с нулями и забарикадировались. Мы с Шурцом пошли выламывать лоток хлебоподачи, а Пацаны с другой стороны крушить ворота. Быстро справились, запрыгиваем вдвоём, а там народу шквал, человек 15 точняк и все трясутся. А нам что, Сашка хлопает своё эффектное маваси со щелчком по воздуху и я изображаю «маленького дракона». ) И тут, бежит на нас прапор, большой такой, толстый, морда красная с мешалкой. Я его бью в голову. Падает. Изо рта кровь. Прапора в МСБ, сами с хлебом в полчок. А там уже шакальё выстроилось. - Кто избил прапора? Молчим. Партор орёт, я посажу Кудрявого (Сашка Кудряшов, пулемётчик, старшим ездил.) Я выхожу из строя - я не избивал, а раз въ@бал. Парторг слюной брызжет, к каждому подходит разведчику, хватает за тельник и ударно выталкивает из строя в кадык. Доходит до меня - а тебя сержант я сейчас буду пи@дить. Расстёгивает портупею. Я еще подумал что боксёр-спортсмен наверное. ) Подходит ко мне и аж на визг - и попробуй ты меня хоть пальцем тронь. Я ему не громко так, я тогда ещё мог говорить тихо но убедительно. - Слыш, майор, ниткой своей махнёшь, убью! Он - наградная на тебя не уйдёт, отцу напишу, что ты весь Афган пи@дил солдат и офицеров, ты больше не комсомолец! И полез скручивать значок. - Стоять, майор, не ты надевал, не ты и снимешь! Сам свинтил и хорошо так вдавил ему в ладонь. Он прочувствовал! Короче, начальник штаба чуя беду, дал команду - «разойдись!» А что получилось, сделали рентген и у прапора того тож перелом кости лобной. Контрики всех пытали, что я бил кастетом, либо чем то тупым и тяжёлым. Если бы они за всю свою никчёмную службу отжались от асфальта, сколько, сколько я отжался только в Гайжунах, то тоже били бы как копытом. Многочисленные очевидцы в один голос сказали, что бил кулаком. Пообещали после войны посадить. Ушли на войну. Удачно так, без потерь сбегали, возвращаемся. Шакальё уселось на головной бэ-тэ-р, пыли нет. Ну ни разу не по законам войны. Мы - басота, в хвосте пыль глотаем, я броником укрылся и спать. БаБаБа-Ах. Фугас. Выпрыгиваю со свой пинцетовской РД-шкой, всё шакальё валяется вокруг бэ-тэ-ра. Но! Тогда, они были не шакалы для меня, а раненые офицеры. Сапёр орёт - не подходить, заминировано. Это не для меня команда. Осмотрелся, определил очерёдность и работаю свою работку. Отвезли в дивизию. Прошло дней 10. Сидим, я расстроенный, жду контриков с дисбатом. Тихо. Привезли парторга хромоногого. Он такой - товарищ сержант, подойди ко мне пожалуйста! Ну, за пожалуйста, подошёл. - ты меня извини, я твою наградную порвал, комсомольский значок тебе вернут, дело закроют, отцу писать не буду, что я могу для тебя сделать? Мечт у меня в тот раз было не много - отправь со всей разведкой домой в первую отправку! - хорошо, я кэпа попрошу. Так вот, о самом тяжком моменте моего Афгана. Сейчас поймёте. КРАВТ А теперь о самом тяжком моменте моего Афгана. Сейчас поймёте. ИЛ 76-й, трудяга-работяга, под парами. Тут же стоят лучшие воины войны, 150 человек, в две шеренги лицом к лицу. С открытыми дипломатиками, купленными за чеки. Ходят тыловики и проверяют, как бы не прихватили землицы афганской с собой. Позор им с натуры!!!! Доходит до меня кэп, роется в дипломатике. А у меня там тельник с коротким рукавом, маме платочек, девушке духи и 300 с копейками чеков. Я был самый высокооплачиваемый сержант роты - Пинцет. «Что, Кравт, тельничек-то с молодого снял?» Я ему: «Товарищ полковник, я что тут, за 20 месяцев боевых тельник себе не заслужил?» Он: «Ах, ты еще оправдываешься! Выйти из строя!» Вышел. Команда: «На-пра-на-ле-во!», «К самолету!» А я стою один на взлетке, аппарель еще открыта, вижу пацанов, с грустью смотрящих на меня. Голос: «Кравт, ко мне!» Рыжий орет, усатый, начальник штаба, поднимали его как-то на горушку, в принципе, ничего мужик. Он там что-то шепнул кэпу, уважал меня. Мне: «Кравт, в самолет!» Разворачиваюсь, иду, не веря в происходящее. Орет опять: «Кравт, ко мне!» Я шел его убивать! Он: «Кравт, сынок, не дерись на гражданке - посадят! Беги к своему отцу!» А я не могу идти. Ноги налились свинцом! Пацаны кричат: «Пинцет, ну что ты, давай быстрее!» Еле доковылял, обнялись!.. Летим - по громкой: «Наш самолет перелетает границу Союза Советских Социалистических Республик!» Все друг на друга, вой, крик, слёзы ... Правда, не послушался я начальника штаба!.. Домой вернулся через месяц после пересечения границы. Обнялись с батей. От радости сдавил его. И в результате - трещина двух ребер. Зашил тело в мокрое полотенце вафельное. Сам отца сломал, сам его и починил. Мы такие Рембы все, сам черт нам не брат, а в глазах сталь.